Личный дневник пользователя
psychorelations
Делать сказку былью
Один из способов скоротать за компьютером долгий холодный вечерок - писать письма. Пусть даже совсем незнакомому человеку. Так даже интереснее. Возможно, вы увлечетесь, и тогда придется выбирать: оставаться в безопасных, но уже тесноватых рамках переписки или пускаться во все тяжкие личного знакомства?
В электронных сетях есть такое понятие - конференция. Их великое множество, и каждая посвящена определенному кругу тем, напоминает виртуальный клуб, тусовку по интересам. Тот, кто пишет письмо в конференцию, знает, что их читают все прочие участники. Происходит публичный обмен мнениями. Правда, иногда отдельные субъекты исчезают из общего поля зрения - "уходят в нетмейл", то есть пишут друг другу личные письма. Остальные досадливо прищелкивают языками.
Тематику места, в котором встретились мы, можно было бы обозначить так: все о взаимоотношениях между полами. Я написала что-то провокационное и получила шквал ответов, из них несколько с предложением: "Знакомиться, знакомиться, знакомиться!"
Ни с кем знакомиться я не хотела. Особенно с автором следующих строк: "Мне кажется, наши мысли сходятся. Что если нам проверить это в личной беседе за парой кружек пива?" Я даже ответом его не удостоила, но через день пришел короткий постскриптум: "Кстати, мою жену тоже зовут Ирина". "Вот уж не знаю, насколько это кстати", - зачем-то огрызнулась я, и несостоявшийся виртуальный собеседник исчез из моей личной почты. На время.
"Трудно было к тебе пробиться". - признался он мне потом. Но он сумел. Он оставил первоначальную тему встреч и перестал пугать меня слишком личными заходами. Он деликатно отошел на запасные позиции: мы невинно обсуждали общие вопросы все в той же конференции, в общем котле писем. Другие участники вставляли реплики в наши диалоги, и однажды я заметила, что эти посторонние замечания меня раздражают. Надо было признаться самой себе, что я теперь ПИШУ не для всех, а только для него, и он делает то же самое. Мы иммигрировали в ЛИЧНУЮ переписку и нам уже никто не мешал.
Нет, письма - это все-таки что-то. Эпистолярный жанр в компьютерном виде и вовсе хорош: необходимость в черновиках отпадает, возможность марать и стирать, многократно уничтожать неверные слова освобождает от тягостной ответственности за то, что "не вырубишь". Я наслаждалась процессом формулирования мыслей и чувств. И абсолютной свободой в выражении чего бы то ни было. То, что собеседник мне незнаком, лишь увеличивало эту свободу. Можно безболезненно открыть душу совершенно незнакомому человеку: мы ведь никогда не встретимся. Конечно, не любому, но ему - можно было. Он стал мне самым близким другом - участливым, понимающим, отзывчивым, тонко чувствующим. Мудрым помощником и советчиком. Он умудрялся быть нежным, не прибегая к ПОШЛОМУ лексикону дамских обольстителей, ласковым без прикосновений, обволакивающе-заботливым без материальных выражений этой заботы.
Он мог поддеть так, что было не обидно. Вправить мозги так, что не хотелось огрызаться в ответ: "Не учите меня жить". Он мог быть серьезным без умствования и занудства, мог дурачиться как ребенок, быть смешным и игривым без пошлости и без пресности одновременно. Остроумным - всегда. Он мог кривляться, как подросток: "Привет, самая лучшая в мире Ирина! Спишь ты долго. думаешь медленно, на письма отвечаешь к весне, но все равно ты самая лучшая из всех Ирин..." Мог изящно философствовать: "Некоторые твои письма - абсолютно законченные шедевры мысли. Я не МОГУ осквернять их своими репликами-ответами, они неуместны и кощунственны. Они сродни молотку, ударяющему в гонг. Гонг зазвенел, но слышал ли это молоток в момент, когда его касался? Я что сказать-то хочу: если тебе нужно подтверждение, что мой гонг звенит - так он звенит". Он бывал очень разным, и каждый из этих разных мне очень нравился.
Я честно писала ему о своем восторге и получала в ответ: "Ир, не стоит меня идеализировать. Я бываю ужасно грубым, тупым, могу быть непереносимо вульгарен, МОГУ быть вялым и ленивым, отвратительно занудным". Да, помимо всего прочего он пытался быть честным. Вскоре переписка стала настолько интенсивной и глубокой, что отнимала у каждого из нас по четыре - шесть часов ежедневно. Когда я уехала в командировку, это было настоящей разлукой - тяжелой и щемящей. Каждый день я звонила домой, чтобы выяснить у домашних. приходят ли письма. Письма приходили. "Представляешь, ты возвращаешься домой из своего Луганска. А тут и я сижу на кухне. В тапочках твоего бывшего супруга. Грибочки жарю (ты какие любишь?), пирожки пеку - тебя встречаю. Ты любишь грибочки? Я хорошо готовлю..."
Вот интересно. думала я временами. Вдруг мы нос к носу встречаемся где-нибудь в метро? Сидит рядом со мной незнакомый субъект, а между тем я знаю его биографию в мельчайших подробностях, знаю его сны, его детские страхи и взрослые потери и обиды, веселые и неприличные истории. Мне кажется, я сквозь экран монитора чувствую его так же хорошо, как себя. И он знает меня - даже самые стыдные и давно мучащие вещи, о которых не решалась рассказать никому.. А он, неприметный. сидит неподалеку и читает какой-нибудь журнал, Хотя почему, собственно, неприметный? Я же никогда не задумывалась о том, красив ли он, какой у него голос... Я вдруг поняла, что за всеми этими словами, которые мегабайтами гоняются туда-сюда по модему, стоит реальный человек, о котором я не знаю ничего. Ничего, кроме того, что он мне сам о себе рассказал. И стоило мне об этом подумать, как он вновь (после того первого, отвергнутого мною письма) запросил о встрече: "Ир, давай наконец превратимся из адресатов в живых людей: я очень хочу тебя увидет ". Предложение застало меня врасплох. Чтение его писем до завтрака и ответы на них после вошли в мой ежедневный ритуал как душ на ночь. Жизни своей без ней я не мыслила. Без него - моего виртуального собеседника. Но личное знакомство... Если я скажу, что мне было не интересно хоть раз увидеть его, сопоставить картинку. оригиналом. - кто мне поверит? Соблазн был велик, Но страх - еще больше. Вот сейчас все так хорошо, мы даем друг другу очень много, но вдруг от столкновении двух живых людей эта идиллия разрушится? Мы встретимся, не понравимся друг другу разойдемся - и не будет больше прекрасных писем, по глубине откровенности сравнимых только с дневниками, а по взаимопониманию не сравнимых ни с чем. Нет, это слишком опасно. Пусть лучше все продолжается как есть. Я как могла уворачивалась от личной встречи. "Ну почему ты не хочешь, чего опасаешься?" - мягко настаивал он. И я честно отвечала, что боюсь потерять то, что ест: и ничего не обрести взамен.
"Но ведь это же мы пишем эти письма, а не какие-нибудь фантомы. Ты не боишься потерять себя? И я не боюсь. Так в чем же дело?"
"Ты маячишь передо мною как омут, в который лучше уж - с головой", - писал он. Я занудствовала: "Почта - другой режим общения, в нем собеседник как луна: повернут лишь одной стороной. Да, мысль выражается более четко и ясно, но сколько важных вещей остается за кадром! В личной беседе плотность общения, конечно, больше, но часто в ущерб смысловой насыщенности. И некоторая отстраненность почтовой переписки только на пользу. Можно перечитывать, обдумывать, цитировать. И самое главное: мы будем ждать соответствия образам, построенным в процессе переписки. И каждое несоответствие повлечет за собой разочарование".
"Ну почему ты не подойдешь к этому по-другому? Каждое несоответствие несет в себе подарок, неожиданность: смотри-ка, таким ты меня еще не знаешь!" - он поражал меня своей способностью поворачивать и так и этак, смотреть на обыденные ситуации нестандартно, превращать промах в урок и победу, а разочарование в праздник. Все-таки он необыкновенный человек, и, если вдруг переписка сойдет на нет, а мы так ни разу и не увидим друг друга, всю жизнь себе этого не прощу. Он как будто читал мои мысли: "То, что мы встретились, пусть пока только в почте, - это чудо. Если мы этот шанс не используем - судьба не простит". "Скажи, что ты предпочитаешь для первой встречи: кафе с приятной музыкой, хорошим поваром и впечатляющей картой вин, закрытый клуб с тайским массажем или стриптиз-бар с интимной атмосферой?" - завлекал он. А я кокетничала в шутку: "Выбираю закрытый клуб с хорошим меню и стриптизом". И получила в ответ: "Заказано на субботу, все как ты хочешь". И что мне, скажите, пожалуйста, было делать?! Я долго колебалас, но выбрала - встречу. С замиранием сердца я согласилась...
Мы были в неравных позициях: он видел множество моих компьютерных фотографий и поэтому представлял, как я выгляжу Я - нет.
Первое разочарование - голос, который я услышала по телефону. Высокий и какой-то неосновательный, невесомый. Казалось бы, мелочь, пустяк. Но он совершенно не вязался с образом его владельца.
Время "Ч": в метро меня встречает сухощавый сутулый мужчина под тридцать с пронзительными глазами на уголовном лице (кто бы мог подумать, что надето на тонкую глубокую интеллектуальность?). Дорогой стриптиз-ресторан. Ситуация двойственная и немного нелепая. Знакомиться глупо, потому что мы уже знакомы, и очень близко. Начинать разговор ответом на фразу из последнего письма? Мы оба нервничаем и ведем себя слегка неестественно. Каждый слишком боится все испортить. Беседа перескакивает со светской на откровенную, интерес чередуется с недоумением, между нами то искры проскакивают, то воцаряется вакуум. К середине ночи, не чувствуя внутри себя целостного итога этой первой встречи (нравится - не нравится, да или нет), я понимаю одно: устала, хочу спать. Он проводил меня домой.
Потом последовали другие визиты. И пресловутые грибочки с глинтвейном, и признания в любви - слегка натянутые, и совместные поездки... Поначалу мы терпеливо сносили несовпадения, каждый пытался пробудить в себе симпатию к неприятным чертам в характере другого. И выискивали приятные. За то время, что мы старались, было накоплено изрядное количество раздражения, и настало время, когда оно полезло наружу.
Оказывается, он не переносил моих уколов. Он, так благосклонно относящийся к иронии в письмах, в жизни ее не терпел. "Что ты все время пытаешься меня поддеть?" - недовольно и даже обиженно спрашивал он.
И правда, почему мне нравилось щекотать его женскими шпильками? Сама не знаю. Может, хотелось поковырять безупречный образ воспринимающего, наидобрейшего?
Меня теперь раздражало его "учительство" и желание казаться мудрым и всепонимающим. "Я же знаю, что он вовсе не такой. Он просто играет роль, которую ему нравится играть, и хочет, чтобы я ему подыгрывала".
Самое интересное, что наше недовольство было зеркальным: он тоже раздражался на мое несоответствие "письменному" образу. "Меня привлекают такие женщины, как ты: внутри у них совсем не то, что снаружи", - говорил он не без яда.
Да что за беда, в самом деле? Зато у нас есть возможность говорить о тончайших вещах сложнейшими словами и понимать друг друга! Беседы клеились, зато не клеилось все остальное. В чувственных, эмоциональных и бытовых вещах наши желания, предпочтения и запросы совсем не совпадали. Нам было нехорошо в постели, мы не были ни половинками яблока, ни частями одной детали, ни просто двумя среднестатистическими женщиной и мужчиной, которые худо-бедно способны уживаться друг с другом. Да худо-бедно нас и не устраивало. Конечно, некоторое время мы перемежали встречи перепиской, но того таинственного "ах!" в письмах уже не возникало. Воспоминания о мелких, но таких конкретных неприятностях живого общения будто сводили на нет высоты мысли и стиля.
Через полгода реального знакомства мы расстались. А недавно из моего компьютера пропала наша переписка. Вся, подчистую, Будто и не было тех четырех
месяцев эпистолярного романа.
В электронных сетях есть такое понятие - конференция. Их великое множество, и каждая посвящена определенному кругу тем, напоминает виртуальный клуб, тусовку по интересам. Тот, кто пишет письмо в конференцию, знает, что их читают все прочие участники. Происходит публичный обмен мнениями. Правда, иногда отдельные субъекты исчезают из общего поля зрения - "уходят в нетмейл", то есть пишут друг другу личные письма. Остальные досадливо прищелкивают языками.
Тематику места, в котором встретились мы, можно было бы обозначить так: все о взаимоотношениях между полами. Я написала что-то провокационное и получила шквал ответов, из них несколько с предложением: "Знакомиться, знакомиться, знакомиться!"
Ни с кем знакомиться я не хотела. Особенно с автором следующих строк: "Мне кажется, наши мысли сходятся. Что если нам проверить это в личной беседе за парой кружек пива?" Я даже ответом его не удостоила, но через день пришел короткий постскриптум: "Кстати, мою жену тоже зовут Ирина". "Вот уж не знаю, насколько это кстати", - зачем-то огрызнулась я, и несостоявшийся виртуальный собеседник исчез из моей личной почты. На время.
"Трудно было к тебе пробиться". - признался он мне потом. Но он сумел. Он оставил первоначальную тему встреч и перестал пугать меня слишком личными заходами. Он деликатно отошел на запасные позиции: мы невинно обсуждали общие вопросы все в той же конференции, в общем котле писем. Другие участники вставляли реплики в наши диалоги, и однажды я заметила, что эти посторонние замечания меня раздражают. Надо было признаться самой себе, что я теперь ПИШУ не для всех, а только для него, и он делает то же самое. Мы иммигрировали в ЛИЧНУЮ переписку и нам уже никто не мешал.
Нет, письма - это все-таки что-то. Эпистолярный жанр в компьютерном виде и вовсе хорош: необходимость в черновиках отпадает, возможность марать и стирать, многократно уничтожать неверные слова освобождает от тягостной ответственности за то, что "не вырубишь". Я наслаждалась процессом формулирования мыслей и чувств. И абсолютной свободой в выражении чего бы то ни было. То, что собеседник мне незнаком, лишь увеличивало эту свободу. Можно безболезненно открыть душу совершенно незнакомому человеку: мы ведь никогда не встретимся. Конечно, не любому, но ему - можно было. Он стал мне самым близким другом - участливым, понимающим, отзывчивым, тонко чувствующим. Мудрым помощником и советчиком. Он умудрялся быть нежным, не прибегая к ПОШЛОМУ лексикону дамских обольстителей, ласковым без прикосновений, обволакивающе-заботливым без материальных выражений этой заботы.
Он мог поддеть так, что было не обидно. Вправить мозги так, что не хотелось огрызаться в ответ: "Не учите меня жить". Он мог быть серьезным без умствования и занудства, мог дурачиться как ребенок, быть смешным и игривым без пошлости и без пресности одновременно. Остроумным - всегда. Он мог кривляться, как подросток: "Привет, самая лучшая в мире Ирина! Спишь ты долго. думаешь медленно, на письма отвечаешь к весне, но все равно ты самая лучшая из всех Ирин..." Мог изящно философствовать: "Некоторые твои письма - абсолютно законченные шедевры мысли. Я не МОГУ осквернять их своими репликами-ответами, они неуместны и кощунственны. Они сродни молотку, ударяющему в гонг. Гонг зазвенел, но слышал ли это молоток в момент, когда его касался? Я что сказать-то хочу: если тебе нужно подтверждение, что мой гонг звенит - так он звенит". Он бывал очень разным, и каждый из этих разных мне очень нравился.
Я честно писала ему о своем восторге и получала в ответ: "Ир, не стоит меня идеализировать. Я бываю ужасно грубым, тупым, могу быть непереносимо вульгарен, МОГУ быть вялым и ленивым, отвратительно занудным". Да, помимо всего прочего он пытался быть честным. Вскоре переписка стала настолько интенсивной и глубокой, что отнимала у каждого из нас по четыре - шесть часов ежедневно. Когда я уехала в командировку, это было настоящей разлукой - тяжелой и щемящей. Каждый день я звонила домой, чтобы выяснить у домашних. приходят ли письма. Письма приходили. "Представляешь, ты возвращаешься домой из своего Луганска. А тут и я сижу на кухне. В тапочках твоего бывшего супруга. Грибочки жарю (ты какие любишь?), пирожки пеку - тебя встречаю. Ты любишь грибочки? Я хорошо готовлю..."
Вот интересно. думала я временами. Вдруг мы нос к носу встречаемся где-нибудь в метро? Сидит рядом со мной незнакомый субъект, а между тем я знаю его биографию в мельчайших подробностях, знаю его сны, его детские страхи и взрослые потери и обиды, веселые и неприличные истории. Мне кажется, я сквозь экран монитора чувствую его так же хорошо, как себя. И он знает меня - даже самые стыдные и давно мучащие вещи, о которых не решалась рассказать никому.. А он, неприметный. сидит неподалеку и читает какой-нибудь журнал, Хотя почему, собственно, неприметный? Я же никогда не задумывалась о том, красив ли он, какой у него голос... Я вдруг поняла, что за всеми этими словами, которые мегабайтами гоняются туда-сюда по модему, стоит реальный человек, о котором я не знаю ничего. Ничего, кроме того, что он мне сам о себе рассказал. И стоило мне об этом подумать, как он вновь (после того первого, отвергнутого мною письма) запросил о встрече: "Ир, давай наконец превратимся из адресатов в живых людей: я очень хочу тебя увидет ". Предложение застало меня врасплох. Чтение его писем до завтрака и ответы на них после вошли в мой ежедневный ритуал как душ на ночь. Жизни своей без ней я не мыслила. Без него - моего виртуального собеседника. Но личное знакомство... Если я скажу, что мне было не интересно хоть раз увидеть его, сопоставить картинку. оригиналом. - кто мне поверит? Соблазн был велик, Но страх - еще больше. Вот сейчас все так хорошо, мы даем друг другу очень много, но вдруг от столкновении двух живых людей эта идиллия разрушится? Мы встретимся, не понравимся друг другу разойдемся - и не будет больше прекрасных писем, по глубине откровенности сравнимых только с дневниками, а по взаимопониманию не сравнимых ни с чем. Нет, это слишком опасно. Пусть лучше все продолжается как есть. Я как могла уворачивалась от личной встречи. "Ну почему ты не хочешь, чего опасаешься?" - мягко настаивал он. И я честно отвечала, что боюсь потерять то, что ест: и ничего не обрести взамен.
"Но ведь это же мы пишем эти письма, а не какие-нибудь фантомы. Ты не боишься потерять себя? И я не боюсь. Так в чем же дело?"
"Ты маячишь передо мною как омут, в который лучше уж - с головой", - писал он. Я занудствовала: "Почта - другой режим общения, в нем собеседник как луна: повернут лишь одной стороной. Да, мысль выражается более четко и ясно, но сколько важных вещей остается за кадром! В личной беседе плотность общения, конечно, больше, но часто в ущерб смысловой насыщенности. И некоторая отстраненность почтовой переписки только на пользу. Можно перечитывать, обдумывать, цитировать. И самое главное: мы будем ждать соответствия образам, построенным в процессе переписки. И каждое несоответствие повлечет за собой разочарование".
"Ну почему ты не подойдешь к этому по-другому? Каждое несоответствие несет в себе подарок, неожиданность: смотри-ка, таким ты меня еще не знаешь!" - он поражал меня своей способностью поворачивать и так и этак, смотреть на обыденные ситуации нестандартно, превращать промах в урок и победу, а разочарование в праздник. Все-таки он необыкновенный человек, и, если вдруг переписка сойдет на нет, а мы так ни разу и не увидим друг друга, всю жизнь себе этого не прощу. Он как будто читал мои мысли: "То, что мы встретились, пусть пока только в почте, - это чудо. Если мы этот шанс не используем - судьба не простит". "Скажи, что ты предпочитаешь для первой встречи: кафе с приятной музыкой, хорошим поваром и впечатляющей картой вин, закрытый клуб с тайским массажем или стриптиз-бар с интимной атмосферой?" - завлекал он. А я кокетничала в шутку: "Выбираю закрытый клуб с хорошим меню и стриптизом". И получила в ответ: "Заказано на субботу, все как ты хочешь". И что мне, скажите, пожалуйста, было делать?! Я долго колебалас, но выбрала - встречу. С замиранием сердца я согласилась...
Мы были в неравных позициях: он видел множество моих компьютерных фотографий и поэтому представлял, как я выгляжу Я - нет.
Первое разочарование - голос, который я услышала по телефону. Высокий и какой-то неосновательный, невесомый. Казалось бы, мелочь, пустяк. Но он совершенно не вязался с образом его владельца.
Время "Ч": в метро меня встречает сухощавый сутулый мужчина под тридцать с пронзительными глазами на уголовном лице (кто бы мог подумать, что надето на тонкую глубокую интеллектуальность?). Дорогой стриптиз-ресторан. Ситуация двойственная и немного нелепая. Знакомиться глупо, потому что мы уже знакомы, и очень близко. Начинать разговор ответом на фразу из последнего письма? Мы оба нервничаем и ведем себя слегка неестественно. Каждый слишком боится все испортить. Беседа перескакивает со светской на откровенную, интерес чередуется с недоумением, между нами то искры проскакивают, то воцаряется вакуум. К середине ночи, не чувствуя внутри себя целостного итога этой первой встречи (нравится - не нравится, да или нет), я понимаю одно: устала, хочу спать. Он проводил меня домой.
Потом последовали другие визиты. И пресловутые грибочки с глинтвейном, и признания в любви - слегка натянутые, и совместные поездки... Поначалу мы терпеливо сносили несовпадения, каждый пытался пробудить в себе симпатию к неприятным чертам в характере другого. И выискивали приятные. За то время, что мы старались, было накоплено изрядное количество раздражения, и настало время, когда оно полезло наружу.
Оказывается, он не переносил моих уколов. Он, так благосклонно относящийся к иронии в письмах, в жизни ее не терпел. "Что ты все время пытаешься меня поддеть?" - недовольно и даже обиженно спрашивал он.
И правда, почему мне нравилось щекотать его женскими шпильками? Сама не знаю. Может, хотелось поковырять безупречный образ воспринимающего, наидобрейшего?
Меня теперь раздражало его "учительство" и желание казаться мудрым и всепонимающим. "Я же знаю, что он вовсе не такой. Он просто играет роль, которую ему нравится играть, и хочет, чтобы я ему подыгрывала".
Самое интересное, что наше недовольство было зеркальным: он тоже раздражался на мое несоответствие "письменному" образу. "Меня привлекают такие женщины, как ты: внутри у них совсем не то, что снаружи", - говорил он не без яда.
Да что за беда, в самом деле? Зато у нас есть возможность говорить о тончайших вещах сложнейшими словами и понимать друг друга! Беседы клеились, зато не клеилось все остальное. В чувственных, эмоциональных и бытовых вещах наши желания, предпочтения и запросы совсем не совпадали. Нам было нехорошо в постели, мы не были ни половинками яблока, ни частями одной детали, ни просто двумя среднестатистическими женщиной и мужчиной, которые худо-бедно способны уживаться друг с другом. Да худо-бедно нас и не устраивало. Конечно, некоторое время мы перемежали встречи перепиской, но того таинственного "ах!" в письмах уже не возникало. Воспоминания о мелких, но таких конкретных неприятностях живого общения будто сводили на нет высоты мысли и стиля.
Через полгода реального знакомства мы расстались. А недавно из моего компьютера пропала наша переписка. Вся, подчистую, Будто и не было тех четырех
месяцев эпистолярного романа.
Рейтинг:
+1
|
12 августа 2014 года 256 просмотров |
|
Единый профиль
МедиаФорт
Комментарии: